«28 панфиловцев» стали культовым фильмом еще задолго до выхода на экраны. Первый в нашем кино крупный массовый фильм, на который собирали деньги краудфандингом, основанный на легендарном, но спорном эпизоде Великой Отечественной.

Задолго до выхода «Панфиловцы» просто-таки скандализировали публику. Обстоятельства боя у разъезда Дубосеково и биографии участников изучались под микроскопом, дискуссия о допустимости и желательности использования этой темы регулярно срывалась в перебранку, а министр культуры осуждал историков-скептиков в почти непечатных выражениях. Так что режиссерам «Панфиловцев», Андрею Шальопе и Киму Дружинину, предстояло работать при самом пристальном внимании и готовиться к детальнейшему разбору своего творения.

Детальный разбор обстоятельств боя под Волоколамском – тема отдельного текста (он у нас обязательно будет), сейчас же мы попробуем посмотреть «28 панфиловцев» в отрыве от подлинной истории подлинного боя. Напомним только главное: ноябрь 1941 года, Волоколамское шоссе, 316-я стрелковая дивизия держит оборону под ударами панцерваффе – немецких танковых войск.

Режиссеры фильма: Андрей Шальопа и Ким Дружинин

Фильм начинается – почти правило для фильмов о войне – с сугубо мирных картин. Посреди промерзшей деревеньки люди готовятся к бою: солдаты вместе с инструктором тренируются отражать атаки, командиры обсуждают, что день грядущий им готовит.

Атмосфера задается сходу и поддерживается до самых титров – это сугубо советский фильм на современном техническом уровне. Стиль общения персонажей, диалоги, все это мы уже видели в старой военной эпике. Кому-то такой стиль кажется натужным, кому-то – наоборот, верхом органичности, но фактически дело обстоит именно так: по репликам персонажей советская «родословная» фильма прослеживается мгновенно. Язык героев подчеркнуто несовременный, и это воспринимается довольно хорошо – как благородное ретро. Как минимум, нет ощущения, что перед тобой московские хипстеры начала XXI века, угодившие в окопы по недоразумению.

Благо, в кадре нет ни одного известного актера, что тоже работает на общее ощущение естественности. Авторы изначально не пытаются вводить безумную и бескрайнюю рефлексию на линию огня. Солдаты и командиры говорят главным образом о деле, травят байки, и только политрук произносит речи об Отечестве, что в устах политрука как раз вполне естественно. Герои «Панфиловцев» вообще вызывающе, воинствующе нормальны. Уголовники отсутствуют, никто не исполняет загадочных языческих ритуалов, армия похожа на армию, а не на шапито.

На съемочной площадке

Правда, при всем при этом отдельных персонажей выделить крайне сложно. Вообще, роту сложно разъять на отдельные личности. Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты. Даже имена и фамилии не называются почти ни у кого, их можно узнать только из титров. Запоминаются разве что чей-то украинский акцент, азиатская внешность части солдат (316-я формировалась в Казахстане, отчего бойцов из Средней Азии в кадре, как и в жизни, довольно много).

Что интересно, они остаются очень живыми и настоящими – не возникает ощущения, что это манекены, просто это люди, которых ты не успел как следует узнать. И этот ход сам по себе превращается в драматический успех: ведь и на реальной войне часто погибали, не успев толком познакомиться. Пожалуй, здесь даже не использованы некоторые возможности: фильм хорошо, убедительно сыгран, и человеческие истории, быть может, добавили бы ему глубины. Как бы то ни было, собственных драм у наших героев нет. Это не фильм о людях, это фильм о войне. Кстати, о ней.

«Панфиловцы» огромное внимание уделяют войне как технологическому процессу. Пулеметчики деловито изучают секторы обстрела, а потом прячут «Максим», чтобы не демаскировать себя. Более того, они знают, что такое фланкирование – и занимают позицию соответственно!

Траншеи коленчатые – правильно, чтобы залетевшая с фланга пуля не поразила сразу многих. Выкопав окопы – сначала индивидуальные ячейки, потом сеть укрытий, – никто не падает спать, вместо этого начинается сооружение запасных и ложных огневых позиций. Пристрелка, тщательная маскировка – где ж мы такое видели раньше? Кажется, вовсе нигде.

Подготовка к бою занимает добрую треть фильма, но, несмотря на полное отсутствие противника, скучать не приходится. Заранее сооружается макет танка из бревен, и солдаты отрабатывают на нем метание гранат, инструктор рисует силуэты немецких танков, чтобы бойцы знали, с чем предстоит столкнуться. Иногда возникает ощущение, что нам демонстрируют учебный фильм для младших командиров.

Герои фильма действуют тактически грамотно

Авторы упорно давят в одну точку: война не фейерверк, не цепь индивидуальных подвигов, это работа с массой нюансов, где каждый выполняет свою функцию. Родина не ждет, что каждый бросится со связкой гранат под танк, Родина ждет, что каждый выполнит свой долг. Более того, здесь авторы даже несколько погрешили против исторической правды, однако погрешили разумно, а также твердо понимая, что именно хотят сказать.

Через весь фильм рефреном идет: за Родину нужно умереть, только если других выходов не осталось. Пока есть возможность, за Родину нужно жить. «Стоять не насмерть, а намертво!» – характерно, что эту реплику произносит от лица офицера лично сценарист и сорежиссер Андрей Шальопа. И это действительно новое слово, чего в советском кино отродясь не бывало: необходимо не умирать, а жить во имя Родины.

Вся картина пропитана тем духом спокойного военного профессионализма, когда смерти не боятся, а только не хотят. Причем этот профессионализм проявляется сразу на двух планах. Солдаты выполняют свою часть работы, командиры – свою. Во время сцен в штабе идет вполне предметное обсуждение плана действий, никто не впадает в истерику, не угрожает никого расстрелять. Люди работают. И один из самых драматичных моментов всей ленты наступает, когда командир, понимая, что скоро ему предстоит драться с танками противника, выглядывает в окно хаты и видит мирно отдыхающих солдат, еще не знающих, что их ждет.

Панфиловцы в кино напирают на собственную русскость. Понятие «русские» звучит в фильме раз пять

Еще одно необычное для старого кино нововведение – панфиловцы в кино напирают на собственную русскость. Понятие «русские» звучит в фильме раз пять, а один раз происходит даже мини-диспут под огнем между славянином и казахом на тему того, можно ли считать азиатского солдата русским, коль скоро он воюет за Россию. Впрочем, время заполнено в основном не философскими диспутами и не байками у костра. В центре внимания – сражение.

Связь показанного в фильме боя с конкретной историей, произошедшей у Дубосеково, не слишком подчеркивается. Более того, рискнем заявить: «Панфиловцы» – это фильм вообще не про конкретный бой. Изнуряющие, выворачивающие землю наизнанку обстрелы, танки, утюжащие траншеи, земля, смешанная с железом и человеческим мясом, прущая напролом на узком фронте стальная орда – это все было сотни раз.

В кадре не только и не столько Дубосеково, само название которого упоминается один раз и мельком, – происходящее в кадре воспринимаешь как историю обо всех подобных схватках разом. Это Буйничское поле под Могилевом. Это Ильинский рубеж под Москвой. Это Верхне-Кумский в декабре 42-го. Это Поныри, Фастов и Миус 43-го, это Вроблевиж и Ковель 44-го, это Балатон и Бауцен в 45-м. И атмосфера выдержана блестяще. Когда начинают рваться снаряды, сердце действительно замирает. Благо, звуковое сопровождение более чем удалось. Саундтрек нагнетает напряжение, он очень ладно встроен в фильм и всю дорогу работает на атмосферу.

Съемочный процесс

Бюджет фильма составил полтора миллиона долларов. Слыша рев гаубиц, видя вполне убедительные модели танков, взрывы, толково и уместно подобранный реквизит, хорошо снятые массовые боевые сцены – хочется вопросить, куда деваются бюджеты блокбастеров, снимающихся за бешеные деньги, если Шальопа и Дружинин дают отличную картинку за такие по меркам современного кинематографа копейки.

Баталия снята технически оптимально. Поражающих воображение изысков не видно, но все, что должно иметься у масштабного военного фильма – на месте. Танки показаны как огромной разрушительной силы динозавры – полуслепые, но разящие огнем во все стороны, поливающие из пушек и пулеметов, давящие людей гусеницами.

Что очень радует – это ровно те танки, которые и должны быть под Москвой в ноябре 1941 года. Никаких компромиссов: современная техника, изображающая что-то, отдаленно похожее на «Тигр», с позором изгнана. Стрелков РККА атакуют «Тройки» и «Четверки» как раз тех модификаций, что воевали под Москвой. В титрах указана компания, изготавливавшая масштабные модели «панцеров» – и ее можно только поздравить.

Солдаты вермахта нарочно обезличены

Главными «злодеями» картины становятся именно танки, и для них не пожалели времени: машины показывают изнутри, с места водителя, наводчика, командира, снаружи вплотную и общим планом, авторы просто-таки наслаждаются возможностью в деталях продемонстрировать своих монстриков.

В противовес технике, сами солдаты вермахта нарочито обезличены. Русские (в том числе казахи) – люди с лицами, характерами, эмоциями, немцы же – унифицированные детали механизма, приложение к гаубицам, танкам и «машиненгеверам». Они здесь вовсе не люди. Атакуют они, надо сказать, тоже на удивление без выдумки, голой силой. Это даже несколько разочаровывает: после того, как с советской стороны показали толковых профи, ждешь, что вермахт тоже продемонстрирует не только свирепость, но и эффективность. Однако немцы сподобились ровно на одно тактически осмысленное действие – танк один раз спрятался за остовом подбитого товарища.

Прочее явлено безыскусно и в лоб. «Боевые роботы» Рейха атакуют и выкашиваются толпами из пулеметов, пушек и ПТР. Правда, снова удачная мысль режиссеров – танки не начинают полыхать как нефтебаза от первого же попадания. Сбить гусеницу – успех, попасть из противотанкового ружья в смотровую щель – редкий и важный успех. Всю «боевую» часть фильма слышны щелчки пуль ПТР по броне, расчеты «удочек» всаживают в танки пулю за пулей без видимого эффекта, пытаясь все-таки выцелить уязвимые точки. Подбив танк, его обязательно добивают, иначе немцы его отремонтируют. Благо, немцы действуют куда более безыскусно, чем в реальной жизни, и позволяют делать с собой многое.

Попасть из ПТР в смотровую щель – редкий и важный успех

Ближе к концу достоверность даже проседает, фильм на ходу меняет жанр – и от «производственной драмы» на поле боя переходит в чистую героику. Однако эффект присутствия уже сработал на все сто, ты настолько врос в эти окопы, что переход от достоверного боя к героической легенде происходит совершенно нечувствительно и заметен только постфактум.

Зато превосходно показан один аспект, о котором часто забывают. Вермахт воспринимается как армия танка и бомбардировщика, но реальным немцам огромное преимущество давала мощная, прекрасно обеспеченная боеприпасами артиллерия. Здесь эта особенность отражена на должном уровне. Изнуряющие, мучительные артиллерийские налеты, мешающие окопы и блиндажи с землей – все так, как и должно быть. Это достоверно. Кстати, своя артиллерия тоже существует, и действует активно. Мало того, она еще и меняет позиции после залпов, чтобы не быть накрытой – черт побери, это фильм, герои которого знают о контрбатарейной борьбе!

Достоверных деталей в фильме вообще много. Начиная от реквизита – ППД радовали еще в «Брестской крепости», здесь к ним присоединяются токаревские самозарядки, и заканчивая сугубо бытовыми моментами – в блиндаже какой-то боец для вящего удобства утреннего туалета повесил осколок зеркала! Края окопа после долгого ожидания атаки завалены окурками. Ниши, выкопанные (по холодному времени – выдолбленные) в траншеях для боеприпасов и снаряжения – прекрасная деталь. Лошади в качестве основного транспортного средства – а ведь как часто в военных фильмах «полуторки» и «виллисы» разъезжают повсюду, в то время, как основным тягловым средством в РККА 40-х была именно крестьянская сивка. Казалось бы, мелочи. Но эти мелочи создают доверие.

Здесь есть довольно много просто кинематографически удачных кадров. Оператор все время старается показать события от лица кого-то из участников – камера не без затей перемещается между бойцами, иногда мир виден через перископ, иногда – через смотровую щель танка, через бинокль. Одна из лучших сцен – взгляд из теплой избы на мороз, когда солдаты, поднятые по тревоге, один за другим высыпают наружу – под печальный хорал, как будто заранее их отпевающий.

Многие кадры действительно красивы – филигранно прорисованный на фоне вечернего неба сельский пейзаж, ночное построение под снегопадом в свете луны, разворачивающийся в то же самое время немецкий конвейер войны с людьми-манекенами в одинаковой униформе, бегущими  сквозь лучи прожекторов мимо стройных рядов танков и гаубиц.

Общие планы тоже работают на атмосферу. Многое сделано на контрасте – белоснежный пейзаж быстро приобретает грязно-черный, прокопченный вид, а в конце закатное солнце красит поле багровым, и от попаданий взметаются фонтаны земли – как кровь из растерзанного живого существа.

И когда в закатном мареве встают тени уцелевших, ты не понимаешь – то ли это выжившие люди, то ли призраки сражавшихся. Вслед уходящим танкам смотрят часовые, вросшие в позицию, которую они защищали, ставшие памятником самим себе – вот тут уже бросаешь эстетствовать окончательно, тут ком к горлу подкатывает.

В конце фильма зал аплодировал. Мы присоединяемся.